Сейчас я лежу, наполовину онемевшая, наполовину обжигаемая болью. А между тем каждое утро я все же ухитряюсь вставать и уходить из дома—правда, мне приходится напоминать себе, что это действительно мой дом. Напоминать, как будто от этого места не ведет кровавый след.