Цитаты: Иоганн Вольфганг фон Гёте - страница №5

Волшебство — это вера в себя. И когда тебе это удается, то удается и все остальное.

Упорно стой, где стоишь! — Этот афоризм сейчас особенно необходим: ведь, с одной стороны, все человечество расколото на большие клики, с другой — и каждый в отдельности хочет утвердиться в своих особых воззрениях и возможностях.

Если бы утро не будило нас для новых радостей,
если бы вечер не оставлял никакой надежды,
стоило бы труда одеваться и раздеваться?

Невозможно всегда оставаться героем, но всегда можно оставаться человеком.

Всегда лучше высказываться прямо, что думаешь, и не заботиться о множестве доказательств: сколько мы их ни приведём, они будут лишь вариациями наших мнений, а противники не слушают ни мнений, ни доказательств.

«Всегда желанья с разумом боролись, Довольства не спасает от фантазий, В привычном счастье есть однообразье, Дай людям солнце, захотят на полюс»

«Обращаясь с ближними так, как они того заслуживают, мы делаем их только хуже. Обращаясь же с ними так, будто они лучше того, что представляют собой в действительности, мы заставляем их становиться лучше.»

Время помнит о своих правах не только над людьми, но и над памятниками.

Что есть всеобщее? Единичный случай. Что есть особое? Миллионы случаев.

Если теряешь интерес ко всему, то теряешь и память. ГЁТЕ ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ (1749-1832)

Ясность есть верное распределение света и тени

Лучше сделать хотя бы пустяк, чем считать пустяком потерянные полчаса.

Желать совершенного — норма человека.

Высоко чтить может поистине только тот, кто не ищет самого себя.

«Только тот может совершить невероятное, кто видит невидимое» .

Дай человеку цель, ради которой стоит жить, и он сможет выжить в любой ситуации

Слепец, кто гордо носится с мечтами, Кто ищет равных нам за облаками! стань твердо здесь — и вкруг следи за всем: для дельного и этот мир не нем.

Самая лучшая мать та, которая может заменить отца, когда его не станет.

Нет никого опаснее, чем тот дурак, который изображает из себя умного.

Не было бы проку дожить до семидесяти лет, если бы вся мудрость мира сего была бы лишь безумием перед богом.